ЛОНДОН – Голландцы знамениты строительством плотин, которые защищают от морских приливов и штормов, бушующих в Атлантике. Не сделали ли нечто подобное голландцы вновь, остановив волну популистской политики, которая, как казалось, стала угрожать Европе после референдума о Брексите и победы Дональда Трампа в США в прошлом году?
Неожиданно слабые результаты Партии свободы Герта Вилдерса на выборах в Нидерландах 15 марта, кажется, позволяют сделать такой вывод. Вопреки прогнозам, обещавшим Вилдерсу до 25% голосов, его партия получила только 13%. Если на предстоящих президентских выборах во Франции избиратели окажутся ближе к голландцам, чем к американцам и британцам, в своей готовности поддерживать ксенофобию и протекционизм, их решение серьёзно повлияет на политику, экономику и идеологию глобального капитализма.
Возврат к центризму в странах континентальной Европы будет означать, что неожиданные победы движений популистов и антиглобалистов в США и Британии не были реакцией, в первую очередь, на безработицу, разочаровывающее состояние экономики после финансового кризиса, массовую миграцию или угрозу исламского терроризма. Такой вывод последует из того факта, что во Франции намного выше уровень безработицы, а посткризисная рецессия затянулась здесь на более долгий срок, чем в США или Британии. Кроме того, эта страна испытывает больше проблем с терроризмом и исламскими боевиками.
Если осенью немецкие избиратели последуют за французами и голландцами и двинутся обратно к политическому центру, тогда и иммиграцию придётся исключить из списка главных источников популизма. Ведь приток иностранцев в Германии намного выше, чем в Британии или США. В этом случае популизм начнёт выглядеть скорее как некий англо-саксонский феномен, вызванный не столько проблемами иммиграции и экономической политики, сколько консервативной культурой избирателей, проголосовавших за Трампа и Брексит, а также необычными демографическими альянсами: старые против молодых, селяне против горожан, выпускники университетов против менее образованных избирателей США и Британии.
Если центризм устоит в Европе, экономические последствия такого выбора также окажутся весьма далекоидущими. Евросоюз является более крупным, чем США, торговым партнёром для большинства развивающихся стран мира. А евро является единственной реальной альтернативой доллару в качестве международной валюты. Может оказаться достаточно верности Евросоюза принципам открытой торговли, глобализации и борьбы с глобальным потеплением, чтобы не допустить сдвига мировой политики к протекционизму и отрицанию изменения климата, что казалось почти неизбежным после избрания Трампа.
Подобная перемена в глобальном лидерстве потребует радикального улучшения экономических показателей Европы. К счастью, этого будет возможно, если избиратели во Франции и Германии отвергнут популистскую политику. ЕС пострадал от затяжного экономического спада после финансового кризиса 2008 год, вызванного, главным образом, тем, что правительство Германии заблокировало применение тех монетарных и фискальных стимулов, которые в 2010 году помогли вытащить из рецессии США. Немецкое вето на программу количественного смягчения в американском стиле стало главной причиной едва не наступившего коллапса единой валюты в 2012 году.
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Но в марте 2015 года произошло радикальное изменение в европейском политическом и экономическом климате. Европейский центральный банк, пусть и запоздало, запустил программу покупки облигаций, которая была похожа на американскую, но имела намного более значительные масштабы. Объём покупок в три раза превысил чистый объём выпуска новых облигаций. Тем самым, ЕЦБ фактически обошёл правила еврозоны и начал монетизировать дефицит бюджета европейских стран, создав систему взаимной поддержки между странами с сильной экономикой (как Германия) и экономикой послабее (как Италия и Испания).
Действия ЕЦБ быстро повернули вспять процесс фрагментации европейской банковской системы, а также погасили страхи перед возможным распадом еврозоны. Мгновенным результатом этого стал всплеск деловой и потребительской уверенности.
К лету прошлого года в большинстве стран Европы уже началось ощутимое восстановление экономики, как вдруг страхи по поводу дезинтеграции вернулись, игнорируя улучшение состояния экономики. На этот раз их причиной стала политика, а не финансы. Брексит и Трамп вызвали ожидания, что Европа станет следующей в этой цепочке домино, упав в руки популистов на предстоящих выборах в Нидерландах, Франции и Германии.
Разумеется, такую возможность по-прежнему нельзя исключать. Именно поэтому международные инвесторы сохраняют настороженность в отношении Европы. Но если победы популистов, которые так беспокоят инвесторов, в реальности не состоятся, тогда всплеск деловой и потребительской уверенности поднимает волну инвестиций, которые потекут в еврозону.
Ключевым событием станет финальный раунд французских выборов 7 мая. Если победит Эммануэль Макрон, центрист, который лидирует в опросах, тогда Франция встанет на путь экономических реформ, пусть даже и умеренных.
Это, в свою очередь, будет способствовать налаживанию более тесного сотрудничества между Францией и Германией. Два основных кандидата на пост немецкого канцлера хотят отстроить Европу после Брексита путём укрепления франко-немецкой оси. В этом смысле, начало процесса реформ во Франции поможет им убедить немецких избирателей, что правительство, ослабив режим бюджетной экономии в ЕС, не будет просто выбрасывать деньги в бездонную яму.
И здесь мы подходим к идеологическим последствиям возможной победы центристских сил и ускорения темпов восстановления экономики в Европе в этом году. Сразу после мирового финансового кризиса европейская модель социально-рыночного капитализма выглядела логической альтернативой тому рыночному фундаментализму в духе Тэтчер и Рейгана, который привёл к краху после 30 лет глобального доминирования. И действительно, президент Барак Обама начал проводить в США политику более активного участия государства в управлении макроэкономикой, финансовом регулировании, экологической политике и здравоохранении.
Парадоксально, но Европа двинулась в обратном направлении. Под давлением Германии ЕС превратился в последний бастион монетаризма, политики сокращения госрасходов, а также идей о «дисциплинирующей» роли финансовых рынков. Результатом этого стал почти фатальный кризис евро в 2010-2012 годах.
Если по итогам выборов этого года во Франции появится президент-центрист, а франко-германское сотрудничество оживится, тогда с внезапным увлечением Евросоюза рыночным фундаментализмом будем, видимо, покончено. В Европе начнётся более качественное, более устойчивое и социально инклюзивное восстановление экономики, чем в США под руководством Трампа. И если это произойдёт, тогда остальной мир, возможно, снова начнёт видеть в ЕС источник вдохновения и модель для подражания.
To have unlimited access to our content including in-depth commentaries, book reviews, exclusive interviews, PS OnPoint and PS The Big Picture, please subscribe
The dollar's strength, particularly against major Asian currencies, has triggered a wave of skittishness in financial markets. Can anything be done to stem the greenback's rise, and even if something can be done, should it?
asks whether anything can or should be done about the greenback's strength, especially against Asian currencies.
While the ongoing pro-Palestinian student protests have many superficial similarities to the student uprisings of the late 1960s, only the latter envisioned a new political movement to ameliorate the ills of their time. The current protesters' goals are far more modest, which makes them all the more tragic.
sees the pro-Palestinian student demonstrations as a signal of a much deeper, widespread malaise.
ЛОНДОН – Голландцы знамениты строительством плотин, которые защищают от морских приливов и штормов, бушующих в Атлантике. Не сделали ли нечто подобное голландцы вновь, остановив волну популистской политики, которая, как казалось, стала угрожать Европе после референдума о Брексите и победы Дональда Трампа в США в прошлом году?
Неожиданно слабые результаты Партии свободы Герта Вилдерса на выборах в Нидерландах 15 марта, кажется, позволяют сделать такой вывод. Вопреки прогнозам, обещавшим Вилдерсу до 25% голосов, его партия получила только 13%. Если на предстоящих президентских выборах во Франции избиратели окажутся ближе к голландцам, чем к американцам и британцам, в своей готовности поддерживать ксенофобию и протекционизм, их решение серьёзно повлияет на политику, экономику и идеологию глобального капитализма.
Возврат к центризму в странах континентальной Европы будет означать, что неожиданные победы движений популистов и антиглобалистов в США и Британии не были реакцией, в первую очередь, на безработицу, разочаровывающее состояние экономики после финансового кризиса, массовую миграцию или угрозу исламского терроризма. Такой вывод последует из того факта, что во Франции намного выше уровень безработицы, а посткризисная рецессия затянулась здесь на более долгий срок, чем в США или Британии. Кроме того, эта страна испытывает больше проблем с терроризмом и исламскими боевиками.
Если осенью немецкие избиратели последуют за французами и голландцами и двинутся обратно к политическому центру, тогда и иммиграцию придётся исключить из списка главных источников популизма. Ведь приток иностранцев в Германии намного выше, чем в Британии или США. В этом случае популизм начнёт выглядеть скорее как некий англо-саксонский феномен, вызванный не столько проблемами иммиграции и экономической политики, сколько консервативной культурой избирателей, проголосовавших за Трампа и Брексит, а также необычными демографическими альянсами: старые против молодых, селяне против горожан, выпускники университетов против менее образованных избирателей США и Британии.
Если центризм устоит в Европе, экономические последствия такого выбора также окажутся весьма далекоидущими. Евросоюз является более крупным, чем США, торговым партнёром для большинства развивающихся стран мира. А евро является единственной реальной альтернативой доллару в качестве международной валюты. Может оказаться достаточно верности Евросоюза принципам открытой торговли, глобализации и борьбы с глобальным потеплением, чтобы не допустить сдвига мировой политики к протекционизму и отрицанию изменения климата, что казалось почти неизбежным после избрания Трампа.
Подобная перемена в глобальном лидерстве потребует радикального улучшения экономических показателей Европы. К счастью, этого будет возможно, если избиратели во Франции и Германии отвергнут популистскую политику. ЕС пострадал от затяжного экономического спада после финансового кризиса 2008 год, вызванного, главным образом, тем, что правительство Германии заблокировало применение тех монетарных и фискальных стимулов, которые в 2010 году помогли вытащить из рецессии США. Немецкое вето на программу количественного смягчения в американском стиле стало главной причиной едва не наступившего коллапса единой валюты в 2012 году.
Subscribe to PS Digital
Access every new PS commentary, our entire On Point suite of subscriber-exclusive content – including Longer Reads, Insider Interviews, Big Picture/Big Question, and Say More – and the full PS archive.
Subscribe Now
Но в марте 2015 года произошло радикальное изменение в европейском политическом и экономическом климате. Европейский центральный банк, пусть и запоздало, запустил программу покупки облигаций, которая была похожа на американскую, но имела намного более значительные масштабы. Объём покупок в три раза превысил чистый объём выпуска новых облигаций. Тем самым, ЕЦБ фактически обошёл правила еврозоны и начал монетизировать дефицит бюджета европейских стран, создав систему взаимной поддержки между странами с сильной экономикой (как Германия) и экономикой послабее (как Италия и Испания).
Действия ЕЦБ быстро повернули вспять процесс фрагментации европейской банковской системы, а также погасили страхи перед возможным распадом еврозоны. Мгновенным результатом этого стал всплеск деловой и потребительской уверенности.
К лету прошлого года в большинстве стран Европы уже началось ощутимое восстановление экономики, как вдруг страхи по поводу дезинтеграции вернулись, игнорируя улучшение состояния экономики. На этот раз их причиной стала политика, а не финансы. Брексит и Трамп вызвали ожидания, что Европа станет следующей в этой цепочке домино, упав в руки популистов на предстоящих выборах в Нидерландах, Франции и Германии.
Разумеется, такую возможность по-прежнему нельзя исключать. Именно поэтому международные инвесторы сохраняют настороженность в отношении Европы. Но если победы популистов, которые так беспокоят инвесторов, в реальности не состоятся, тогда всплеск деловой и потребительской уверенности поднимает волну инвестиций, которые потекут в еврозону.
Ключевым событием станет финальный раунд французских выборов 7 мая. Если победит Эммануэль Макрон, центрист, который лидирует в опросах, тогда Франция встанет на путь экономических реформ, пусть даже и умеренных.
Это, в свою очередь, будет способствовать налаживанию более тесного сотрудничества между Францией и Германией. Два основных кандидата на пост немецкого канцлера хотят отстроить Европу после Брексита путём укрепления франко-немецкой оси. В этом смысле, начало процесса реформ во Франции поможет им убедить немецких избирателей, что правительство, ослабив режим бюджетной экономии в ЕС, не будет просто выбрасывать деньги в бездонную яму.
И здесь мы подходим к идеологическим последствиям возможной победы центристских сил и ускорения темпов восстановления экономики в Европе в этом году. Сразу после мирового финансового кризиса европейская модель социально-рыночного капитализма выглядела логической альтернативой тому рыночному фундаментализму в духе Тэтчер и Рейгана, который привёл к краху после 30 лет глобального доминирования. И действительно, президент Барак Обама начал проводить в США политику более активного участия государства в управлении макроэкономикой, финансовом регулировании, экологической политике и здравоохранении.
Парадоксально, но Европа двинулась в обратном направлении. Под давлением Германии ЕС превратился в последний бастион монетаризма, политики сокращения госрасходов, а также идей о «дисциплинирующей» роли финансовых рынков. Результатом этого стал почти фатальный кризис евро в 2010-2012 годах.
Если по итогам выборов этого года во Франции появится президент-центрист, а франко-германское сотрудничество оживится, тогда с внезапным увлечением Евросоюза рыночным фундаментализмом будем, видимо, покончено. В Европе начнётся более качественное, более устойчивое и социально инклюзивное восстановление экономики, чем в США под руководством Трампа. И если это произойдёт, тогда остальной мир, возможно, снова начнёт видеть в ЕС источник вдохновения и модель для подражания.